Даже когда ребенок становится взрослым, отношения с наставником продолжаются.
Дружба между ребенком и взрослым — так называют наставничество. О нем говорят как о возможности для детей из интернатов, лишенных родительской заботы, общаться со взрослыми и в этом общении получать поддержку, приобретать необходимые навыки и находить свое место в жизни.
Наставничество существует в Украине более 10 лет. Чтобы стать другом для ребенка, взрослому нужно обратиться в центр социальных служб для семьи, детей и молодежи по месту жительства, собрать необходимые документы, пройти обучение и получить вердикт. Если он положительный, то познакомиться и наладить контакт, подписать договор о наставничестве, и можно начинать дружить.
Одной из тех, кто выбрал для себя наставничество, стала пресс-секретарь президента Украины Юлия Мендель. Она — взрослый друг для девочки Марии, которую спикер главы государства нежно называет Марусей.
Vesti.ua продолжают публикацию историй взрослых-наставников — и их младших друзей о том, какой была первая встреча, как выстраивалось общение, как они друг друга воспринимают и все ли в отношениях идет гладко.
Марина
Днепр, бухгалтер
Я — наставник уже чуть больше года. Первым был мальчик Кирилл - ему 14 лет, он пошел в дом семейного типа, но мы продолжаем общаться, поэтому я обязанности с себя я не снимаю. Сейчас есть девочка Надя, ей 13 лет, вот, будет четырнадцать.
Стать наставником мне порекомендовала подруга. Предложила пойти с ней на курсы, и там я все прочувствовала. Никаких сложностей с оформлением у меня не было, нужно было просто выделить время. И нужно было подготовиться психологически, что жить теперь будет чуть-чуть по-другому. Нужно будет выделять время в дальнейшем, не только для того, чтобы собрать документы.
Страхов, что могу не справиться, не было. У меня есть две дочери — им пятнадцать и восемь лет. Они восприняли мое решение очень хорошо. С Кириллом они знакомы, со второй девочкой - нет, потому что как раз начался карантин. Но они о ней знают, никаких вопросов нет. Только в первый раз у меня была просьба, чтобы мне дали мальчика, потому что я боялась, что у девочек возникнет ревность. А когда они поняли, что мама есть, мама никуда не исчезла, то они и девочку нормально воспринимают.
В общении с Кириллом я обращалась к своей собственной интуиции. Был вопрос, как вытащить его из состояния потерянности и депрессии. У него мама умерла на руках, и он несколько месяцев не разговаривал. Потом через время появилась я, и он это воспринял очень хорошо. В центре психологи очень хорошо объяснили детям, что такое наставники. Дети радуются от того, что у них кто-то есть.
Хорошо ли наставничество? В моем случае — да. Есть момент, что у меня было небольшое разочарование по поводу того, что я даю ложную надежду. У детей все равно есть потребность, чтобы их забрали в семью. И они не перестают верить в то, что раз я пришла, то ребенок — такой хороший. И он все постарается сделать для того, чтобы его забрали в семью. Я приходила домой, пыталась держать себя в руках, понимая, что это совсем другой формат, что всех я не спасу. А так можно с детьми больше общаться. Я работаю над собой, стараюсь делать, что могу, и чтобы общение было качественным.
Встречи у нас — регулярные, раз в неделю точно в определенное время. Ребенок знает, что я приеду и не подведу. Это очень важно. В парикмахерскую ходили, на речку ездили, просто гуляли по набережной. Конечно, не каждая встреча была праздником. И в центре мы встречаемся, общаемся, во что-то играем.
Задача наставника больше в том, чтобы научить общаться. Бытовые навыки, возможно, отсутствуют, но мы живем в информационном мире, поэтому в интернете можно найти все, что захочешь. Может, 10-20 лет назад и не у кого было спросить, как что-то приготовить или сделать. Построение отношений — это, мне кажется очень важно.
Надя мне звонит. Например, поругалась с девочками или подралась. И нет такого, что я ее вычитываю как мама. Я «маму» в этих отношениях убираю - чтобы она не закрывалась. Я спрашиваю, хочешь ли ты услышать мое мнение? Тебе интересно, как бы я поступила? И я тебе скажу, как я поступала, когда была в твоем возрасте. Чтобы какое-то было сравнение. Потому что в центре этого не дадут. Взрослым там некогда общаться на подобные темы. Я думаю, что общение, построение отношений — в будущем это важно.
Когда мы обсуждаем будущее, как правило, они говорят, что не знают. Мы начинаем с каких-то интересов, чтобы ребята начинали заглядывать в себя, понимать. Я, например, спрашивала Кирилла, какие ему нравятся фрукты. Ответ был: «Не знаю». Что ты больше любишь? «Не знаю». Потом я предлагала попробовать то один, то другой фрукт, и так он узнавал, что ему нравится.
Надя очень надеется на то, чтобы попасть в семью. Там просто такая ситуация, что приемная мама от нее отказалась, но дала ей надежду, что она ее возьмет. Надя, конечно же, очень хотела бы вернуться, несмотря на сложные отношения, которые там сложились. Но физически это невозможно, потому что государство не дает второй шанс. Теперь она со мной поделилась, что бабушка, может быть, займется документами и ее заберет. Все равно у нее есть надежда найти поддержку если не у родных, то в приемной семье. Если она захочет просто хотя бы пообщаться по телефону, как с другом, я буду рада.
У Нади непростой характер, но при этом она — жизнерадостная веселая девочка, которой очень важны коммуникация, общение, а все остальное — это побочные эффекты той среды, в которой она была, воспитание тех родителей. Она — уличный ребенок, который попал в учреждение, который уже в 13 лет дома не ночевал. Она по гаражам ходила с компаниями, гаражи поджигали — такая веселая насыщенная жизнь.
Ее не изъяли из семьи. Родители привезли ее в учреждение обманным способом, сказали, поехали, нам нужно, чтобы ты пообщалась с психологом. И пока она общалась, они оставили пакет с ее вещами и уехали. Для нее это было жутчайшим предательством. Ей нужно вернуть веру во взрослых, я ее поддерживаю, выполняю данное слово. Если я сказала, что мы встретимся на этой неделе или на выходных, то я приеду. Я понимаю, что сразу не получится, но потихоньку я формирую доверие. Буду ли я еще становится наставницей? После Кирилла у меня был момент, когда Евгений Клюс (развивает наставничество в Днепре — ред.) мне позвонил и сказал, Марина, мы знаем, что твоего мальчика взяли под опеку. Готова ли ты снова? Я честно сказала, что мне нужно время. Я очень много вложила души, для меня это был разрыв. И судя по тому, что прошло уже больше чем полгода, а мы продолжаем общаться, и я езжу к нему, хотя это совсем в другом городе, я все равно полностью не смогла вычеркнуть и отрубить, и пойти дальше. Но то, что появилась девочка, говорит о том, что, наверное, дальше готова. И если снова вопрос, как когда Женя сказал, что Марина, есть девочка, и очень нужна твоя помощь, то я, конечно, соглашусь.
Александр
Киев, воспитанник детского дома, 19 лет
Когда я был в “Ковчеге”, это детский дом, там рассказывали о наставничестве. Спросили, кто хочет себе наставника? Я заполнил анкету, и через время мы познакомились. Мой наставник — Денис, он намного старше меня. Мы общаемся уже 6-7 лет.
Когда мы должны были встретиться в первый раз, произошло какое-то недоразумение, и мы не встретились. А потом просто познакомились, он довольно дружелюбно и тепло ко мне отнесся, и наши отношения все больше укрепляются. Когда бывает сложно, он мне помогает, учит планированию, рассказывает о внешнем виде, заботится обо мне. Он помогает мне с ремонтом в комнате.
Иногда у нас бывают недопонимания. Почему? Не знаю. Мы — люди из разных миров, так сказать. Он — состоявшаяся личность, уже пожившая, он много чего знает, у него много опыта. А я что? Из детдома. Учусь сейчас не врать — давно уже вышел из детдома, но это все равно одна из проблем. В наших отношениях — не только воспитание. Помню, мы на несколько дней ездили в Харьков, ходили в парк аттракционов, там веселились, катались на американской горке. Объездили половину Киева, ходили по музеям. Развлечений было много. Я знаком с семьей Дениса, у него есть мама. У нас — хорошие отношения.
Я сейчас живу на старом месте, откуда в детдом попал, бабушка, уже покойная, как-то выгрызла зубами, потому что с квартирой происходили непонятные вещи. Физически я живу в квартире с мамой, но мы с ней не общаемся, она никак не участвует в моей жизни. Папа только делает вид, что интересуется, но когда доходит до дела — его нет. Наставник помогает.
Я окончил 11 классов. После было немного не до учебы, и оценки плохие, и поступать некуда. Денис устроил меня на курсы программирования. Около полугода назад я закончил Javascript Professional. Думаю, сейчас еще немного подучить, и можно устраиваться на работу. Курсы дорогие, но Денис мне помог, без этого не знаю, что бы я сейчас делал. Такую помощь, поддержку и участие, как Денис, мне никто не оказывал.
Не знаю, как у кого, я Дениса иногда даже папой называю, у нас больше отцовские отношения. Потому что когда человек 24/7 думает, поел ли ты, как сдал экзамен, насколько комфортно тебе в твоей комнате, это уже больше как отец.
Я бы еще хотел сказать о детдомах. Есть, конечно, разные они. Где-то чуть лучше, где-то чуть хуже, но всех объединяет то, что там нет родителей. Воспитатель следит, но все равно старшие обижают младших, начинаются проблемы со здоровьем. И все из-за того, что нет родителей рядом. Наставник может это компенсировать. Он и защитит, и подскажет, он не стоит в роли преподавателя, от которого нужно прятаться. Он — независимая отдельная личность, который всегда на твоей стороне.
Что будет дальше? Мы и не думали прекращать отношения, такое даже не приходило в голову. Понятно, что я когда-нибудь женюсь, но все равно это будут родственные отношения. Мы планировали общее дело начать. По мере того, как я буду взрослеть и что-то понимать, мы сможем лучше находить общий язык. Со временем отношения будут все крепче и надежнее.
Ксения Грынык
Сумы, волонтер, основательница ГО «Камин»
С 2018 года я — волонтер, координатор помощи Сумскому областному специализированному Дому ребенка. Я — волонтер-самоучка, и тогда считала своей миссией помогать детям-сиротам, уделяя им внимание. Организовала группу людей, и мы каждую субботу приходили к малышам.
Один взрослый мог погулять на территории с одним ребенком или двумя, это ведь так важно — уделить личное внимание. Больше года мы не пропускали ни одной субботы, за исключением карантина по болезни деток. Но потом встречи запретили, и я стала искать возможные пути решения, как на законных основаниях можно видеть детей.
О наставничестве я узнала в интернете. В ноябре 2019 года я побывала на форуме по наставничеству, и сразу же приняла решение стать наставником. Муж меня поддержал, мама уточнила, не усыновление ли это.
С Натой — так зовут девочку, для которой я стала наставником — мы познакомились 22 июня 2020 года. Курсы я окончила еще в феврале. Главным препятствием на пути к наставничеству было прохождение курсов. Нужно было организовать группу людей, так как индивидуальных курсов нет, а единомышленников в этом направлении у меня не было. Но мне помогло то, что, будучи волонтером, я создала сообщество помощи детям-сиротам, и в нем было более 600 участников.
Я рассказала им о наставничестве и предложила организованно собрать пакет документов и пройти курсы. Интерес проявили 70 человек, из них 32 заполнили анкеты. Долгое время нам не могли назначить дату курсов. А поскольку мы не могли начать собирать пакет документов, так как они имеют небольшой срок действия, количество людей сократилось до десяти, и теперь в Сумской области десять наставников.
Фотография предоставлена героиней истории
В период карантина нам с Натой разрешили познакомиться по телефону. У ее нет личного мобильного, и мне дали номер ее близкой подруги, так что я сразу познакомилась с двумя девочками. Разговор был очень позитивный. Мы даже смеялись, хотя информацию о Наташе я получила поверхностную: сколько лет, как учится.
С первого дня мы стали общаться в Фейсбук. Наташа присылает мне фото, видео, я так же делюсь с ней информацией: как выглядит мой двор, какие домашние питомцы у меня живут, даже младший сын однажды принимал участие в беседе.
Наташа часто задает мне вопросы, что очень приятно, интересуется, что я люблю, чем интересуюсь, а я узнаю о ее увлечения и интересах, о жизни до интерната пока я не спрашиваю.
Опасений, что отношения будут складываться сложно, не было. На курсах нам моделировали ситуации, в которых дети могли вести себя скованно, могли манипулировать взрослым или не идти на контакт. Сейчас, на мой взгляд, наше знакомство протекает очень позитивно, у нас много общего, нам легко друг с другом.
Вопреки строгим правилам и, тем не менее, не нарушив их, у нас уже была первая, живая встреча. Ната первая проявила инициативу, как она мне написала: "Я очень хочу Вас увидеть", после чего мы пришли к тому, что стоит спросить разрешения у заведующей. Нам разрешили встретиться через ограждение интерната, соблюдая дистанцию, и даже эти неудобства не стали помехой. Мы улыбались, смеялись, шутили, мы, правда, были не одни, к нам сбежались и другие дети, но, быть может, для первой встречи это и к лучшему. Мне говорили что Наташа скромная, стеснительная, а в кругу друзей она вела себя очень свободно, мне показалось, что даже гордилась тем, что у нее теперь есть взрослый друг.
Что касается интересов, то девочка разносторонняя, учит английский, занимается танцами, садиться на шпагат, плетет французские косы, с подружками любят устраивать праздники, готовить сюрпризы, поделки. Любит одеваться стильно, и поэтому часто экспериментирует с одеждой. Из бесед с Наташей я узнала, что она тоже любит помогать, покупает цветочки и зелень у бабушек, а не в магазинах.
На совсем неловкие вопросы отвечать еще не приходилось, но я к ним готова. Я сразу озвучила, что буду всегда честной с ней, и отвечу и поступлю по совести. Вот, знаете, все же был случай.
У Наташи если близкая подруга, Марина, это на ее номер я первый раз звонила. У нее наставник — моя подружка, так совпало. И вот они с первого разговора перешли на “Ты”, а я обращалась к Нате на “Вы”, и она — соответственно. Спустя день Ната предложила тоже перейти на “Ты”. В силу моего характера мне было очень сложно устоять и придерживаться выбранной мной позиции. Я объяснила ей свое решение тем, что небольшая дистанция — это не плохо, это уважение, мы — словно вожатый и ребенок в лагере, которые могут болтать обо всем, могут веселиться, проводит вместе время, но при этом помнить, что мы — ребенок и взрослый. Я рассказала ей историю, с которой беру пример, где наставник и ребенок общались на “Вы” и при этом дружат уже больше пяти лет, хотя ребенок уже вырос и скоро сам будет готов создать семью. Ната отреагировала очень положительно, поняла меня и все так же присылает мне смешные фото, рассказывает о любимых песнях, советует сериалы.
Наташа стремится учиться, и ей важно иметь хорошие оценки. О выборе профессии сложно сказать, но я бы хотела помочь ей в дальнейшем поступить на ту специальность, которую она выберет, а также поддержать ее хобби или увлечение - будь это танцы или парикмахерское дело.
Важность наставничества я вижу в возможности помочь ребенку найти семью, познать себя, или если ребенок уже выбрал свой путь, то поддержать его, помочь раскрыть потенциал, быть человеком, который выслушает, поддержит, даст совет.
Своей миссией я считаю популяризацию наставничества сначала в городе Сумы и в Сумской области. Уже сейчас я оформила общественную организацию, чтобы в дальнейшем иметь возможность стать тренером по наставничеству и проводить курсы.
Став наставником, я буду личным примером людям, которым я буду предлагать становиться наставниками. Мне важно знать, о чем говорить, думаю, даже Наташа мне в этом поможет, ведь она изъявила желание иметь наставника. Дети первее узнают о такой возможности, чем взрослые. Они в нас нуждаются. И мне очень бы хотелось, чтобы и дети, и взрослые были вдохновлены этой возможностью коммуникации, дружбы, чтобы был равный запрос и ответ на него, чтобы каждый ребенок нашел своего друга, а благодаря другу — семью, и это все возможно.
Оксана
Киев, бухгалтер
Мы должны были встретиться, но ее телефон не отвечает. Бывает так, что то она забудет о встрече, то еще что-то произойдет. Настя должна была приехать сегодня. Что-то пошло не так.
Лучше знать мнение самих детей — что они видят в наставничестве хорошего, потому что мне сложно оценить. Конечно, много хорошего. То, что мы друзья — это здорово. Хорошо, что у нее есть еще один человек, к которому она может обратиться. Хотя результат сейчас еще мало виден. Я не то, что перфекционист, но много чего уже хотелось бы. Подросткам кажется, что все хорошо, все прекрасно, но на самом деле, и я это могу сказать по себе, изменений не видно. Воспитание людей, которые на меня повлияли, я оценила уже после 30-ти.
Мы общаемся пять лет уже. Сейчас Насте 20 лет. Но это только в паспорте ей — двадцать, а так — ей лет десять. Вам сложно понять это, я понимаю. По эмоциям, по психологическим каким-то параметрам, ей лет максимум 13. А так она, конечно, взрослая женщина, ребенка уже родила, ему — годик.
Моего рассказа будет явно недостаточно. Мне бы и самой хотелось услышать ее мнение, потому что у меня только одни нарекания. Я ею недовольна. И собой. Я недовольна своей реакцией. Иногда вместо поддержки я могу ее покритиковать. Потом, конечно, я беру себя в руки, осознаю, что ей больше не от кого эту поддержку получить. Я сама с ней взрослею, над собой расту. Случай у нас очень интересный. Но я понимаю, что это все не зря. Бывают такие моменты, они редкие, когда я понимаю, что это все не зря, а остальное — просто глаза закатываю…
Эта девочка — очень интересная, очень талантливая, способная. Она — сирота при живых родителях. Это семья в сложных жизненных обстоятельствах. Она травмирована непринятостью. Мамы у нее не было с самого детства, а папа был слишком молод, чтобы что-то ей дать, и кроме тумаков и критики в свой адрес она с самого детства ничего не видела. И она всегда думает, как же правильно ответить, чтобы ей не влетело? “Я отвечу так, как надо” — такая психология у нее. Я этого до конца не понимала, и она мне казалась совершенно такой легкой девочкой, первый год все было прекрасно.
Бывает, она часто приезжает. Мы должны были встретиться в начале июня, но все время ей что-то мешало приехать. Молодость, гормоны, свои какие-то потребности. А потом уже, когда ее жизнь побросает, бежит выспаться и наесться.
В эти промежутки, когда она приходит, я пытаюсь донести ей важные для жизни мысли, смотивировать, потому что она на сегодняшний день — без среднего образования. У нее аттестата нет, она бросила учёбу, а потом появился ребенок. Мы пытаемся решить, как ей закончить учебу, потому что у нее есть способности, но нет усидчивости.
Ей сложно с кем-то ужиться, она негибкая, ей сложно подстроиться. Если она живет на чьей-то территории, ей тяжело принять, что нужно соблюдать правила. Замечаний, критики она не приемлет. Если хочешь покритиковать, то нужно обыграть ситуацию, чтобы это дошло до ее сердца, и в следующий раз на грабли она не наступала.
Быть более жесткой я пробовала, а потом поняла, что все-таки критики не много должно быть, а больше — похвалы и вдохновения. И я вижу, что она очень вдохновляется. Она понимает, что не в ту сторону движется, и очень хочет учиться.
Прогресс у нее, конечно, есть. Но ее душа требует каких-то приключений. В мире, в спокойствии ей сложно. Пока она у меня, она вдохновляется, уходит — забывает об этом. Пока находится там — пелена у нее сходит с глаз, и она вспоминает, что я есть. Она хочет все изменить, но не знает еще, как. Я ей подсказываю.
Муж очень хорошо воспринимает мое решение быть наставником. Мама, как все зрелые люди, скептически настроена, но она деликатна, и у них хорошие отношения. Настя здесь принята. Ей нравится в гостях бывать, нравятся праздники. Первые три года мы вообще все праздники вместе отмечали. Потом было время, когда мы не пересекались. А потом она вышла на связь, и мы снова возобновили общение. Позвонила, когда забеременела. Она не знала, как мне признаться. Я говорю: “Ты что, беременна?”. Она говорит: “Да, как ты узнала?”.
От наставничества у меня были другие ожидания. Я думала, что мне дадут кудрявую девочку с голубыми глазками, я буду с ней за ручку ходить. Оказалось, что немножко это не так. У меня просто есть, что ей рассказать, есть, что ей дать. Я терпеливо жду, когда она будет готова это принимать.
Она еще не готова меняться. У нее нет границ совершенно. Ей самой трудно себя принять. Она очень такая интересная, эффектная, необычная девочка. Она грамотно пишет, но что касается эмоций, то она — ребенок, при этом она — мама.
Получилось, будто я на нее жалуюсь. На самом деле я знаю много наставников, где ситуация — намного сложнее. Она — ангел по сравнению со многими. Она не позволяет себе материться, она относится ко мне с уважением, ценит.
Я пыталась быть просто другом, а потом увидела, что у нее нет этого принятия. Поэтому пыталась если не заменить маму, то хотя бы создать для нее островок такой, где она чувствует себя в безопасности. Вы говорите, что я больше — как мама. Возможно. Я на себя такую роль примеряла. Буквально через два года наших отношений она поздравила меня с Днем матери и написала: “Хоть ты — моя наставница, но ты мне как мама”. Я расчувствовалась, аж слезы навернулись на глаза. Это было так неожиданно. От нее комплимента не дождешься, и это меня вообще сразило наповал.
Виктория Тищенко
Харьков, глава благотворительного фонда "Волонтеры: Взрослые – детям"
Я с государством – очень на "ты" и очень его критикую. Поэтому я работаю с точки зрения ребенка. У нас некоторые волонтеры становятся крестными детей, потом они с этими детьми дружат. Дружат с мамой, а могут с мамой и не дружить, они могут маму ругать, могут заставлять ее работать, стирать, убирать, готовить, а с ребенком они дружат. Они могут привести ребенка к себе домой — на выходные, на праздники, они участвуют в воспитании детей, они интересуются оценками в школе, они интересуются, куда дальше будет поступать ребенок. Это один вариант.
При этом волонтеры курсы не проходили, договоры о наставничестве мы не заключали, потому что все, что входит в рамки государства, работает у нас в стране, извините, "хреново". Потому что закон можно повернуть направо, а можно повернуть налево, и интересы ребенка тут совершенно не учитываются. Все центры и службы у нас работают "для галочки". Да, есть человеческий фактор.
Мы работаем по Харькову и Харьковской области с каждым центром и каждой службой – у меня есть все их телефоны, они все меня знают, но есть человеческий фактор. Есть люди, которые работают за мизерную зарплату, но на самом деле переживают за детей. Когда они идут не на нарушение закона, а на какие-то уловки в интересах детей, я аплодирую таким службам и центрам. А есть службы и центры, которые работают "для галочки", и это основная масса, 80% сотрудников служб и центров работают для галочки и для зарплаты, и их совершенно не интересуют дети.
Есть курсы наставничества — я их проходила и волонтеры некоторые. Они неплохие, но неплохие они для студентов, которые закончили институт. Вышла замуж девочка, молодая семья, детей еще нет, хочу быть наставником. Супер. Курсы для нее, как для будущей мамы, — идеальный вариант. Но когда у нас, у волонтеров, по 4-5 своих детей, дети уже с высшими образованиями, то я вам такие курсы устрою!
По наставничеству я с государством принципиально не работаю, и вообще стараюсь никаких официальных бумаг не подписывать. Я сказала: "Мы работаем с вами на честном слове, не хочу с вами никаких договоров", потому что я не люблю вашу систему социальной защиты детей. Мы иногда доводим до абсурда ситуации, когда детей бьют, когда их закрывают и они голодные сидят в квартирах неделями, потом мы их вдруг изымаем. Или наоборот, мы изымаем их там, где нужно с семьей поработать немножко, и не нужно было детей изымать и их травмировать. У меня – когнитивный диссонанс по поводу работы наших служб.
Мы ездили в "Гармонию" (Центр социально-психологической реабилитации детей в Харькове - ред.) волонтерами, там была группа подростков в прошлом году – восемь девочек, и наши волонтеры с ними работали. Мы приезжали, обсуждали женские вопросы: месячные, как себя вести, как за собой ухаживать, что такое маникюр, что такое педикюр. Разные женские вопросы – то, что делают дома родители, а там это делать некому.
Ни в одном центре нашем, хоть они и хорошие, хорошие – с позиции красиво, оборудовано, кормят, но знаний — ноль, контроля уроков — ноль, самосовершенствования — ноль, саморазвития — ноль. За ту зарплату невозможно выкладываться на 300%, как это делают дома родители. В итоге из восьми девочек четыре человека – у нас, одна работает на море, ей — 18 лет, вторая работает в детском лагере, ей – шестнадцать, она учится в техникуме еще, третья у нас устроена в детский дома семейного типа, который официально организовала наш волонтер.
Это наставничество? Если с точки зрения государства, то оно нигде не подкреплено, а если с точки зрения детей — однозначно! У них есть взрослый человек рядом, и не один. У нас нет такого, что за одним ребенком закрепляется четко один взрослый. Есть люди, с кем ребенок больше подружился или меньше.
У нас есть пять человек, которые активно с подростками работают, мы их по жизни ведем, мы присутствуем в их жизни все время. Что-то случилось – подросток звонит, мы контролируем – есть ли работа, есть ли выплаты, что купил, какие планы, на что собираем, как сдал НВО? Звоним в техникум – как учеба? Все, как делают родители. Единственно что, это не круглосуточно, а с периодичностью несколько раз в неделю. Наставничество нужно, это однозначно! Потому что у детей, которые попадают в центр, меняется модель восприятия мира, у ребенка любого возраста, потому что только семья или заменитель семьи – ДДСТ, приемная семья, опека, патронат, могут дать спокойствие и понимание. Это как у маленьких детей — им нужен режим. Почему в садике не всем детям хорошо? Потому что ребенок привыкает к режиму, и это нормально, и как только меняется режим, у ребенка начинается беспокойство, он не может себя собрать. Так и тут. Когда есть рядом взрослый, что бы ни творил этот подросток, он знает, что всегда может позвонить, и ему подскажут, помогут, направят. И даже если поругают, то все равно есть человек, к которому можно обратиться. Как у любого родительского ребенка.
Наставничество нужно, да, но в том виде, в котором оно есть – это только начальные шаги, оно только развивается, совершенствуется. Проблема не только в том, есть оно или нет. В том, что сейчас идет полностью переформатирование сферы защиты прав детей. То, что было раньше, - не работает. Законы, которые сейчас были приняты, еще не работают, потому что нужно принимать к ним поправки. Потому что новые вызовы, перед которыми поставил нас Covid, дистанционное обучение - не была готова система социальной защиты детей к этому, и сейчас мы расхлебываем последствия.
Наставничество нужно, но над ним нужно работать. То, что они придумали систему, это не так делается. Что значит, подберите ребенка? Представьте, что вы — наставник. Как вам подбирают ребенка? Вы — на базаре? Вам выставили 20 фотографий — выбирайте? Они говорят, что там работают психологи. Эти психологи — недостаточно квалифицированные, помимо подбора ребенку наставника у них еще миллион проблем. Поэтому идеальный вариант, когда наставник и ребенок встречаются на старте до государства, а потом уже наставник идет государственным путем. Приходит и говорит — я знаком с таким-то ребенком, хочу стать его наставником. Мы обошли государство, у нас напрямую волонтеры ездят к детям, общаются. Если хотят дружить, то дружат. Волонтер поддерживает ребенка, и очень часто затем бывает усыновление. Мы за то, чтобы дети росли в семье.
***
К слову, наставничество может быть не только индивидуальным, где отношения строятся между одним взрослым и одним ребенком. В Украине развивают и так называемое корпоративное наставничество, когда шефство над воспитанниками интернатов может брать бизнес. Поучастовать в программе можно, обратившись в Ассоциацию Наставничества. Там говорят, что такое общение помогает ребятам сориентироваться в выборе профессии и увидеть новые возможности, осознать свою ценность, обрести уверенность в себе и мотивацию, раскрыть свои таланты.
Источник: Vesti.ua